Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №12 за 2001 год
В конце войны немцы летали на «Мессершмитах» Bf-109G 10, G-14 и K-4, а также на особенно удачном FW-190 D-9 «Дора». Все эти истребители развивали скорость до 700 км/ч и благодаря отличным ТТХ давали опытным пилотам возможность добиваться успеха в условиях огромного численного превосходства противника, а новичкам — оторваться от преследования.
Люфтваффе до самого финала не утрачивали своей эффективности, достаточно сказать, что потери советских ВВС в 1945 году составили около 2 000 истребителей, а Люфтваффе — около 1 000.
И все же в мае 1945-го советская военная авиация, ставшая к тому времени организованной и умелой боевой силой, праздновала заслуженную победу над лучшими летчиками в мире. Пилоты Люфтваффе были беспощадными, но хорошими учителями. Ученики же, как это часто бывает, превзошли своих учителей, хотя последние взяли за это обучение слишком высокую плату.
Во всех крупных воздушных сражениях середины и конца войны активное участие принимал один из наиболее выдающихся летчиков-истребителей второй мировой войны, самый результативный пилот Люфтваффе Эрих Хартманн из JG-52, одержавший на Восточном фронте 352 победы.
Попав на фронт в октябре 1942-го, будучи 20 лет от роду, свою 150-ю победу он одержал уже через год. Хартманн сумел довести до совершенства основной тактический прием, присущий немецким истребителям, — внезапную атаку противника. Сам он атаковал, как правило, только в том случае, если для этого были благоприятные условия, всячески стараясь не ввязываться в маневренные бои, так называемые «собачьи свалки». Как говорили в Люфтваффе, он был из тех, кто предпочитал летать «головой», а не «мускулами». Хотя и в «мускульном» стиле пилотирования с Хартманном могли сравниться очень немногие. В учебном подразделении управлять боевым истребителем его учил чемпион Германии по высшему пилотажу Эрих Хохаген.
Эрих Хартманн стремился сделать свои действия максимально эффективными и, как никто другой, преуспел в этом: «Меня никогда не заботили проблемы воздушного боя. Я просто почти никогда не ввязывался в поединок с русскими. Моей тактикой была внезапность. Забраться повыше и по возможности зайти со стороны солнца... Девяносто процентов моих атак были внезапными и заставали противника врасплох. Если я добивался успеха, то быстро уходил, делал небольшую паузу и вновь оценивал обстановку…»
Еще будучи в учебных подразделениях, Хартманн отличался редкими способностями в воздушной стрельбе, практически всегда перекрывая установленные нормативы. А во время боевых действий для него не составляло особого труда поразить цель с 300 метров, хотя излюбленной его дистанцией было расстояние «пистолетного выстрела», а именно 50 — 70 метров. Поэтому его истребитель по крайней мере пять раз повреждался отлетающими обломками его «жертв», а Хартманн был вынужден идти на посадку. Вообще, это «упражнение» он проделывал за войну в общей сложности 15 раз, но всегда только из-за поражения его самолета зенитным огнем, чужими обломками или в результате технических неисправностей. Другим же истребителем Эрих Хартманн не был сбит в бою никогда, и ни разу за всю войну он не получил ни одного ранения. Правда, после одной из своих посадок «на брюхо» он попал в плен, но почти сразу же сумел бежать.
Огромную роль в военной карьере Хартманна сыграл его первый фронтовой учитель, фельдфебель Эдмунд Россман (93 победы), к которому Эрих «распределился» в качестве ведомого. Вот, как сам Хартманн вспоминал тогдашний свой «курс молодого бойца»: «Чувство свободного полета в условиях боя развивается довольно поздно. Управление самолетом уже не стоит на первом месте. Мысли настраиваются на новые требования, и тогда ты начинаешь видеть самолеты противника. Но если летчик, к которому тебя прикрепили ведомым, не дает тебе развивать эти качества, тебя обязательно собьют… Я был мальчишкой, слепым, как только что родившийся котенок. Позже я не мог себе представить, что было бы со мной, если бы меня послали в первый боевой полет с невнимательным и безразличным к судьбе молодого летчика ведущим. А таких у нас было много. Россман не только провел меня через этот критический период, но также обучил основам техники выполнения внезапной атаки, без которой я при условии, что меня самого до этого не сбили, стал бы самым обычным летчиком».
Впоследствии, уже будучи удостоенным в числе всего 9 пилотов Люфтваффе высших военных наград рейха — Рыцарского креста с Дубовыми листьями, Мечами и Бриллиантами, Эрих Хартманн больше всего гордился тем, что за всю войну не потерял ни одного ведомого.
Долгое время Хартманн летал на «Мессершмите», нос которого был разрисован узором из черных лепестков, похожих на тюльпан. Кстати, фронтовым прозвищем Хартманна было Буби, или Детка, полученное им за откровенно мальчишескую внешность. Впрочем, за голову этого Детки советское командование обещало денежную премию в 10 000 рублей, получить которую не суждено было никому…
За время боев на Кавказе, Украине, в Румынии, Венгрии и Чехословакии Эрих Хартманн совершил 1 425 боевых вылетов и принял участие в 825 воздушных боях.
В мае 1945 года, сдавшийся вместе с другими пилотами JG-52 в плен к американцам, он был передан советским властям. Проведя в сталинских лагерях 10 лет, он вернулся домой в октябре 1955 года. А в 1957-м, пройдя в США курс обучения пилота реактивной авиации, поступил на службу в ВВС ФРГ и много лет командовал лучшей истребительной эскадрой Бундеслюфтваффе —
JG-71 «Рихтхофен». Эрих Хартманн вышел в отставку в 1970-м в звании оберста (полковника). Умер самый результативный ас второй мировой войны в 1993 году.
Максим Моргунов
Досье: Путь воды
Сентябрьским днем 1513 года испанец Васко Нуньес де Бальбоа, бывший плантатор, разводивший свиней на острове Эспаньола, бежавший от многочисленных кредиторов, возглавил отряд из 180 солдат и 600 носильщиков-индейцев, сопровождаемый сворой свирепых собак. Пройдя через джунгли, по слухам, буквально кишащие племенами людоедов, и поднявшись на гребень горы на северно-западном побережье Золотой Кастилии, он наконец увидел обширную водную гладь Южного моря. А через 5 лет после этого открытия Бальбоа был ложно обвинен в измене и в 1519 году казнен по приказу собственного тестя.
Золотой Кастилией испанцы называли тогда северо-западную оконечность Южной Америки, а Южным морем — побережье Тихого океана, названного так Магелланом. А участок суши, разделяющий два океана, — Панамским перешейком.
Несмотря на столь бесславный конец его первопроходца, Панамский перешеек сразу после появления на географических картах привлек к себе самое пристальное внимание политиков и торговцев. Многие из них стали задумываться, а нельзя ли с его помощью как-то «соединить» Тихий и Атлантический океаны, избежав тем самым необходимости огибать Южно-Американский материк через Магелланов пролив.
Но понадобилось еще долгих четыре столетия, прежде чем идея постройки искусственной водной артерии обрела свое реальное воплощение. Надо сказать, что проекты сокращения морского пути из Атлантики в Тихий океан выдвигались самые разнообразные, в числе прочих предлагался проект так называемого Никарагуанского канала. Немецкий географ и естествоиспытатель Александр фон Гумбольдт, например, считал, что Панама представляет собой слишком уж дикую и гористую местность, чтобы строительство на ее территории канала можно было счесть делом целесообразным, а потому в качестве альтернативы предлагал Никарагуа.
В 1835 году американский президент Эндрю Джексон направил в Южную Америку полковника Чарлза Биддла, дабы оценить перспективы строительства, который уже после 4-дневного изнурительного пути через джунгли сделал вывод, что невозможность этой грандиозной затеи совершенно очевидна.
И все же последующие 40 лет были временем рождения самых разнообразных теорий и проектов — человечество явно не хотело расставаться с мыслью о том, что это возможно.
В 1876 году свое слово решили сказать французы. Парижское Географическое Общество, учредившее Всеобщую компанию межокеанского канала под председательством Фердинанда Лессепса, направило в Южную Америку, в провинцию Дарьен, основанную Бальбоа, экспедицию, возглавляемую лейтенантом республиканского флота Люсьеном Вайсом, кстати, внучатым племянником Наполеона Бонапарта.
Через год после возвращения экспедиции Вайс предложил Компании план, предусматривающий систему туннелей и шлюзов, но Лессепс этот план отверг. По прошествии года, после второй экспедиции, Вайс занялся разработкой двух возможных маршрутов прохождения канала: первый — через горную гряду Сан-Блас, второй — от города Лайман-Бэй до города Панама-Сити. Выбор пал на второй вариант проекта, предусматривающий строительство канала непосредственно на уровне моря, то есть аналогичный уже сооруженному к этому времени Суэцкому каналу. С этим вот проектом и отправился Вайс в Боготу на переговоры с колумбийским правительством. Дело в том, что с 1830 года Панама являлась департаментом Колумбии. 20 марта 1878-го там был подписан договор, получивший название «Концессия Вайса» и гарантировавший Обществу эксклюзивное право на строительство Панамского канала. По условиям договора, канал через 99 лет должен был быть передан колумбийскому правительству без всякой компенсации.
